А где твой черный пистолет?
Смит-Вессон калибра тридцать восемь –
Друг мой до последней перестрелки.
Если мы о чём-нибудь и просим –
Это чтоб подохнуть не у стенки.
Сергей Шабуцкий
Блажен, кто смолоду был молод, блажен, кто вовремя созрел
На входной двери моего сан-франциского дома с давних пор висит оповещение, не соваться туда, где ценного ничего нет, а оружие, наоборот, есть. Исполнено это впечатляюще: револьвер с пальцем на курке и дулом, угрожающе направленным в лицо предполагаемому грабителю. Прямой перевод текста справа от ствола: Внимание! В этом доме нет ничего ради чего стоило бы умереть.

Приобрела я это изделие народных американских умельцев в славном городе Чарлстон, Южная Каролина. Чарлстонцы, как, собственно, и все жители американского Юга, так называемого Bible Belt, свято чтут God, Guns, and Country. Причем, Билль о Правах с его «второй поправкой» - то бишь, правом на хранение и ношение оружия, - для них не менее свят, чем библейские псалмы. Отсюда, чуть не в каждом доме - по несколько стволов.
В моем же случае, повесить на входе табличку с этим остроумным предостережением было чистейшим блефом. Ведь никакого оружия у меня в доме отродясь не было и быть не могло.
Последнее утверждение требует короткого экскурса в далекое прошлое.
«Смолоду», то есть, в «прошлой» ленинградской своей жизни я находилась под столь неотступным влиянием Толстого, что полубессознательно пыталась привить «культ Толстого» и своему малолетнему тогда сыну. Русскому алфавиту он, трех лет от роду, был обучен по факсимильной "Азбуке Толстого". На этом, вообще говоря, следовало бы и остановиться. Но прививая собственному детищу начальные постулаты «этики ненасилия», включающей, среди прочего, и отвращение к любым орудиям убийства, я, «в опрометчивости своей», пошла дальше. До четырех лет у ребенка не было ни детских пистолетов, ни танков, ничего такого, чем мальчики «играют в войну». Он хорошо усвоил, "что человек должен быть добрым" и на пятом году стал силой отнимать у своих сверстников пластмассовые «орудия убийства», повторяя страстно: "Отдай, отдай, человек должен быть добрым". Очевидно, что в лице моего ребенка излюбленная толстовская теория не просто претерпела полное фиаско, но и стала фальшивым прикрытием для достижения личной выгоды.
Что до истории моего прозрения, то она счастливо закончилась неколебимой уверенностью, что победить зло можно лишь силой превосходящего его насилия, а не кротким подчинением ему. Но почему прозрение наступило так поздно? Как я, вообще, могла когда-нибудь прельститься столь опасным в своей лунатической благоглупости постулатом «непротивления злу насилием»? Единственно возможный ответ: гипнотическое влияние Толстого. Рассказ о побудительных мотивах, заставивших меня отказаться от этой, возможно, самой обольстительной из всех иллюзий, созданных человечеством за всю его долгую историю описан в эссе «Разговор с пацифистом». Болезнь прошла, но остаточные явления, в виде отвращения к оружию, к его виду и запаху остались. Отсюда, в моем доме никакого вида оружия натурально не было и быть не могло. А теперь – спасибо чете Макклоски - есть!
История семьи Макклоски
Воскресным вечером 28 июня 2020 года Марк и Патриция Макклоски ужинали на лужайке своего дома, не подозревая, что через несколько минут произойдет нечто, что в одночасье разрушит их привычно спокойное существование. В таком случае говорят, «на следующее утро они проснулись богатыми и знаменитыми». Впрочем, не бедными они были и раньше, а вот слава настигла их неожиданно.
( Collapse )